Русская эмиграция отличалась большой любовью к Православной церкви, видя в ней связующую ниточку с такой близкой, но утраченной родиной.
Светло и радостно справляли православные праздники. Рождество. Еще на улице не развиднялось, темное звездное небо, но под окнами уже журчат серебряными ручейками детские голоса. Пришли первые визитеры - дети - славить родившегося в мир Спасителя.
- Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума.
Гремели запоры, растворялись двери:
- Входите, дорогие дети! Поведайте нам о Царствии Небесном!
Следом приходили взрослые - дворник, почтальон, участковый. Гостей встречали хозяева:
- С Рождеством Христовым!
- Спаси, Господи!
- Примите, люди добрые, на разговение наше угощение! Подносили на тарелке рюмку водки и закуску.
Три дня стояли в горницах накрытые столы. С Рождеством Христовым! Слава Тебе, Боже наш!
На Пасху - тепло, сухо. После богослужения все идут веселые, радостные.
- Христос воскресе! Воистину воскресе!
На полянах - качели. Накрытые столы. Катают крашеные яйца. Играют в лапту. И над землей - до поздней ночи - колокольный звон.
Так летели годы эмигрантского житья-бытья. Худо-бедно дотащились бы до могилы и нашли бы упокоение в земле Китая. Но судьба сулила иное. 1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война. Битва гигантов.
В марте 1943 года Николая призвали в Манчжурскую армию. В Манчжурии проживало несколько национальностей: китайцы, русские, японцы, монголы, корейцы... Каждая национальность обязана была рекрутировать определенное количест
СИ. Панфилов
351
во молодых людей в национальные части. Командовали всем японцы.
Николая отправили служить в русский кавалерийский отряд, который базировался на станции Сунгари-2. Он охранял железнодорожный мост через реку. Квартировали кавалеристы в добротных казармах, которые построило царское правительство. Начальником отряда был полковник Смирнов - бывший офицер белой армии. Во время прохождения службы Николай закончил унтер-офицерскую школу. Демобилизовался он в июле 1945 года.
Вернулся на 30-й километр. Но недолго наслаждался положением штатского. 8 августа СССР объявил войну Японии. Советские воинские формирования перешли границу, ведя наступление. Японцы объявили мобилизацию. Русские эмигранты не хотели сражаться против земляков. Командиры отказывались выполнять распоряжения японцев-офицеров. Многие поплатились за это своей жизнью.
На станции Хайлар стоял русский казачий полк. Началось наступление Советской Армии. Командира полка Пешкова и офицеров пригласили в японскую военную миссию. Казаки, не ожидавшие никакого подвоха, вошли в кабинет. Офицер-японец сказал:
- Вы направляетесь вместе с полком в зону боевых действий. Вам оказана большая честь - сражаться против Советов во славу японского императора!
Казаки переглянулись:
- Не глянется нам такая честь, господа хорошие.
- Значит, вы отказываетесь подчиниться приказу?
- Отказываемся,
- Хорошо. Вы арестованы!
Под конвоем вывели во двор и расстреляли. Казачки же, когда узнали о трагической гибели своих командиров, разбежались кто куда. Плевать на японского императора - своя рубашка ближе к телу.
Николая призвали на службу. Собрали пятнадцать человек и отправили в город Ханьдаохэдзы. Там формировались два
352
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
отряда из русских эмигрантов. Не глянулось русским воевать против русских. И вот офицеры порешили: собрать население поселка, запастись продуктами питания и ночью уйти в тайгу. Как задумали, так и сделали.
13 августа ушли в лесные дебри. Все прошло благополучно. В тайге разбили поселок. Военные охраняли мирное население. А 18 августа в Ханьдаохэдзы вошла Советская Армия. Когда таежники проведали об уходе японцев, то вздохнули с облегчением: Советы пришли. Думалось, что - свои!
Вернулись беженцы в город, пришли в комендатуру, сдали оружие.
А в город все подходили и подходили боевые части армии Рокоссовского. Много было среди солдат оторви-голов. А город лежал перед ними беззащитный, поверженный, богатый. Чего только в нем не было: базы, склады, магазины, винный завод, на территории которого стояли цистерны со спиртом. Все рядом - только руку протяни. Началось повальное пьянство. Алкоголь разжигал похоть, хотелось - ломать, крушить, грабить и баб. За женщинами пошла охота. Их отлавливали, словно куропаток. К жертве выстраивалась очередь. По ночам же гремела стрельба. Хорошо, что пожаров не было. Продолжалась эта вакханалия до 30 августа. В этот день в городе появился СМЕРШ.
Заходили по эмигрантским квартирам посыльные. Выясняли: кто живет? Есть ли молодые мужики? Да приглашение не забывали оставить: приходите в здание военной миссии для беседы.
И потянулись к своему узилищу будущие каторжники. С приходящих снимали пока легкий допрос: кто? как жили? чем занимались?
Дня через три собрали мужчин-эмигрантов со всего города, и советские офицеры провели с ними что-то вроде политбеседы. Охота вам в Россию? Да! Тогда поживите пока всем гуртом в здании бывшего склада. А там - на родину!
Удивительно, что взрослые люди с такой легкостью попались на крючок. Склад, в котором жили эмигранты, практически не охранялся. Можно было уходить в город. Но никому не приходила в голову спасительная мысль: опасность! бежать!
СИ. Панфилов
353
Николай в свободное время бродил по брошенным японским квартирам. Наступал сентябрь. В складе было очень холодно. Спать приходилось на полу, на голых досках. Протрясешься всю ночь, словно эпилептик, и не выспишься толком. Находил Николай брошенные японцами вещи. Собрал две шубы, одеяла, кое-какое белье. Взял матрасовку, пришил к ней лямки, и получился рюкзак. Набил его Николай доверху трофеями. Спать по ночам стало веселей.
5 сентября построили обитателей склада в колонну. Объявили:
- Идем в город Мудяньцзян. Вперед!
Вели под конвоем Шли налегке. А Николай забросил за спину матрац с вещами - подавай Бог ноги. Соколонники посмеивались над бурлаком. Но в дороге прихватила ночь. Расположились на ночлег возле речки. Николай укутался шубами, словно медведь валежником, спал до утра без просыпа. А те, кто смеялся над ним, проохали до утра. Вот тебе и смех. Утром пошли дальше. Мимо проходили пехотные части, проносились танки. Внезапно одна "тридцатьчетверка" остановилась. Из люков высунулись пьяные танкисты.
- А-а, фашистов гонят! Сейчас мы их пощелкаем! Танковая башня медленно повернулась, и пушка уставилась
на колонну мертвым взглядом. Хана. Но вперед вышел капитан конвоя.
Танкист пьяно заорал:
- Капитан, отойди в сторону!
Но капитан вскинул автомат и прицелился в лоб горлопану. Танкист нырнул в люк и "тридцатьчетверка", взревев по-медвежьему, тронулась дальше.
Колонна облегченно выдохнула. Спасибо капитану. Защитил от погибели.
Больше приключений не было. В Мудяньцзяне определили на постой в здание клуба. Возле дверей сидел конвоир. Но вход-выход был свободным,, Приходили советские офицеры, успокаивали:
354
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
- Скоро поедете на родину. Вот придет приказ из Москвы - и в путь! Наберитесь терпения.
И ребята терпели. А пока - суд да дело - водили их на работу - сколачивать ящики для трофеев. Тянулись однообразные, серые, словно мыши, дни. Вот и сентябрь приблизился к финалу.
Наконец, в один из дней началась суета. К зданию клуба подкатил грузовой "студебеккер". Конвойные забегали, закричали:
- Собирайтесь. Первая партия - выходи грузиться!
Набились отъезжающие в кузов до отказа. Закрыли конвойные борт. Грузовик тяжело тронулся с места. Долго смотрели вслед оставшиеся. Какое-то щемящее чувство грусти заползало в сердце. Что там впереди?
На следующий день приехали забирать остальных. Возбужденные предстоящим отъездом люди с любопытством расспрашивали солдат:
- Ну, как там наши ребята устроились?
- О, - отвечали с легкой усмешкой конвоиры, - устроились - лучше некуда. Живут они в гостинице, каждому отдельная койка, все удобства. На этот счет можете не беспокоиться. Будете всем обеспечены с лихвой!
Ребята слушали, затаив дыхание. Сладкая ложь, сказанная убедительно, успокаивала. Хотелось верить в лучшее. И поверили.
- Ура! - вырвался вопль из радостных глоток. - Мы едем на родину! Долой все китайское!
В воздух полетели китайские деньги, запасная одежда. Люди вели себя, как одержимые. Николай стоял в сторонке со своим самодельным рюкзаком. К нему подошли.
- Николай, не будь глупцом. Бросай свою матрасовку! Скоро будем дома.
Николай усмехнулся.
- Вы хотите спать на советских простынях - ваше дело. А я лучше буду спать на японских шубах.
СИ. Панфилов
355
Погрузились. Поехали. Вот и китайская граница осталась позади. Ура! Мы - дома! Приедем на место - гречки наедимся от пуза.
Добрались до станции Городсково. Студебеккер тормознул. Солдаты отворили кузов.
- Выходи!
Куда только девалась былая добродушность. В голосе зазвенели стальные ноты. Ребята выпрыгивали из кузова, оглядывались. Куда их занесла судьба? Одно-, двухэтажные деревянные дома. Солдатские казармы, выстроенные при царском правлении. Не успели еще толком прийти в себя, как раздалась команда:
- В помещение - вперед!
Распахнулись двери одноэтажного дома. Солдаты командовали:
- Быстрей, быстрей!
Зашли в помещение. Голые стены, голый пол. Возле дверей - печка и параша. Подумалось невесело: "Где же ваши простыни?"
Николай бросил на пол рюкзак, распаковал. Подозвал близких знакомых:
- Разбирайте, пока добрый.
Началась новая жизнь По распорядку. Кормили один раз в день: 400 граммов хлеба и каша, сваренная из чумизы (пшено). Водили на работу в совхоз Настроение, конечно, переменилось. Нет-нет, кто-нибудь украдкой вздохнет: да что же это?
А тут - новое испытание. Стали по ночам таскать на допрос. Час, два ночи. Вдруг открывается дверь и строгий голос ныряет в затаившуюся камеру:
- Такой-то, на выход!
Допрашивал младший лейтенант Баранов. Конвойный уже не миндальничал.
- Руки за спину! В случае побега - стреляю без предупреждения!
356
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
Младший лейтенант Баранов сидел за столом. Напротив -табуретка. На нее садился допрашиваемый. Начиналась обычная процедура:
- Фамилия? Имя? Отчество? Где родился? Когда? Снималась полная автобиография. Многие - по простоте
душевной - начинали откровенничать со следователем А тому - только этого и надобна Один из наивных - Игорь Бер-жицкий - разговорился:
- Я - патриот своей родины! Гражданин следователь, я чистосердечно расскажу вам, чем я занимался, проживая в Китае. А потом поясню, почему я этим занимался.
Младший лейтенант усмехается:
- Давай, выкладывай.
Исповедник старается, живописуя факты своей биографии. Когда он заканчивает рассказ о том, что делал, и собирается объяснить - почему он это делал, то следователь немилосердно обрывает:
- Почему делал - теперь не важно. Главное - что делал! Попал на допрос и Николай. Младший лейтенант Баранов
начал выматывать из него душу. Подводил к тому, что он - Николай Рубцов - активный враг Советской власти. Писал протоколы допроса, потом давал на подпись. Николай прочитывал и говорил:
- Нет, я этого не подпишу. Здесь - все ложь.
Баранов изменялся на глазах - лютел. На голову Николая обрушивались крики, мат.
- Подписывай, гаденыш!
- Нет.
Следователь рвал протокол допроса и писал новый. Но Николай стоял на своем: не подпишу, и все!
Однажды, когда он препирался с Барановым, отказываясь подписать протокол допроса, в комнату вошел капитан. Он добродушно посмотрел на Николая и сурово сказал Баранову:
- Что ты, младший лейтенант, орешь на парня? Я по лицу вижу - парень хороший. Как звать?
- Николай.
СИ. Панфилов
357
- О, да у тебя красивое имя. Сейчас мы с тобой, Николай, побеседуем по-доброму.
Капитан садится на место Баранова и продолжает допрос. Но, что младший лейтенант, что капитан, - суть одна. Пытаются доказать: враг ты, Николай Рубцов, хоть и красивое у тебя имя.
Опять написана куча листов, опять приказ:
- Подпиши! Николай говорит:
- Да тут же все ложь. Не буду!
Капитан открывает свою капитанскую пасть, и фонтан мата окатывает Николая.
Внезапно в комнату входит громадный детина с револьвером в руке и говорит, обращаясь к капитану:
- Да что вы с ним возитесь? Дайте я пристрелю этого гада! И дело с концом!
И заходит со спины. Капитан кричит ему:
- Брось, не надо. Он подпишет показания.
И подает Николаю бумагу. А Николай снова решительно отказывается.
- Ах ты, сволочь!
Детина, стоявший за спиной, врезал со всего маху Николаю по уху. Он вместе с табуреткой улетел к стенке. Изо рта, ушей, носа побежала кровь. Николай на мгновенье потерял сознание. Когда пришел в себя, то понял, что оглох на одно ухо. Детина перебил ему барабанную перепонку.
Бросили ему мокрую тряпку:
- На, утрись. Пойдешь в камеру, и не дай Бог, если кому хоть слово скажешь про случившееся. Получишь пулю в лоб. Иди и замри. Понял?
А Николай уже не тот. В душу закрался страх.
- Понял, - ответил.
Подошел декабрь. Как-то устроили заключенным баню. А вечером в камеру вошла комиссия из пяти человек военных. Спросили:
358
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
- Вас в баню водили?
- Да.
- А белье прожаривали?
- Нет.
Они ушли. А через мгновение в камеру ворвался начальник:
- Жаловаться? Сейчас я вас прожарю! Товарищ Николая Георгий шепчет ему:
- Николай, тут подвох. Белье не отдавай.
Забрали у арестантов белье. Минут через пятнадцать вернули. А оно все мокрое. Вот это прожарили.
Часов в двенадцать ночи открылись двери камеры, и привычный мат хлестнул арестантов:
- собирайтесь, выходите с вещами!
На улице - ветер, мороз. Собаки лают, конвоиры матерятся.
- Разобраться по пять, так-растак! Шаг влево, шаг вправо - считается побегом, стреляем без предупреждения!
Пересчитали колонну, тронулись.
По колонне пробежал испуганный шепоток:
- Куда ведут? Куда ведут? Кто-то угрюмо буркнул:
- На расстрел!
В душе что-то оборвалось. Неужели?
Подогнали колонну к железной дороге. На путях стоял железнодорожный состав. Вагоны для перевозки скота.
- Загружайся!
Маленько полегчало. Все-таки - жизнь.
В вагоне - слева и справа - нары, наверху - нары, в углу - параша, две железные печки. Возле них - отсыревшие дрова и уголь.
Вагон, конечно, нетопленый.
Вагон забили доверху. 130 человек. Спать пришлось посменно. Кое-как разобрались, устроились. Поезд тронулся. Выбрали двух старост.
- Ну что, ребята, надо печки топить. У кого есть спички?
СИ. Панфилов
359
Какое там - спички. Зекам спичек иметь не положено. Идет поезд, колеса постукивают на стыках рельсов. Темень вагонная, словно в пещерах. А если жизнь пошла, как в первобытнообщинном стаде, то и огонь надо было добывать по-пещерному. Обстругали две палочки, достали дощечку и вату. Начали катать, сменяя друг друга. От трения задымилось дерево, появились искорки. Подкладывали вату, осторожно дули: зажгись, зажгись. Загудело пламя в печах. Жить стало веселей.
Поезд шел медленно, подолгу стоял на станциях. Когда распахивались вагонные двери, то взгляд невольно убегал на волю, ища ответа на вопрос: какая станция? Что за люди? Как живут? Обычно видели бедноту: женщины в телогрейках, дети бегали с котелками, прося что-либо из съестного.
Морозы в те дни стояли страшные. Кроме холода, стали мучить бедную плоть два врага: жажда и голод. Паек и воду выдавали, но ужасно мало. Голод еще можно было терпеть, но жажду... Вода, водичка. Вроде бы не в пустыне, а поди ж ты. Кому-то удавалось соскребать со стенок вагона -иней. Холодный снежок жажду не утолял. Но люди занимались самообманом.
Через три дня пути появился первый покойник. Старик. Похоже, что пораженное обманом и царящим беспределом не выдержало сердце. Кто-то обобрал усопшего. Сняли все, кроме белья. Три дня лежал труп среди живых. Поплыл сладковатый трупный запах, вселяя в сердца и души страх перед тайной смерти. Наконец, начальник состава - капитан - решил что умерший выполнил свою роль - устрашения - и можно его убрать.
А вскоре появились в вагоне дизентерийные больные -двое страдальцев. На одной из станций попросили конвоиров:
- В вагоне - двое дизентерийных. Пригласите, пожалуйста, врача.
Солдаты посмотрели на просящих, как на пустое место, и, ничего не ответив, ушли.
Обида взяла за горло. Надо что-то предпринять. Собрались люди, стали раскачивать вагон, стучать по стенкам, громко кричать.
360 ~~—"---■-
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
Настойчивость протеста привела к успеху. В вагон заглянул военврач с майорскими погонами. Представительный, добрый, вежливо улыбается:
- Ну, что случилось?
В эмиграции привыкли к тому, что офицер - это образец воинского долга и чести. Представительная внешность и показная доброта майора ввели в заблуждение. Эмигранты забыли, в какой стране они находятся. Вагонники окружили майора:
- Помогите, господин майор! Он улыбнулся:
- Не господин, а гражданин. Помогу, чем смогу!
У кого-то сохранились деньги. Скинулись и вручили пачку майору. Он молча взял приношение и удалился. Ушел и как в воду канул. Поняли тогда, что офицерская честь мало что значит для советских.
Через два дня майор все-таки зашел навестить болящих. Но вместо лекарства принес кусок сала и кусок колбасы для людей, которые оправляются кровью.
- Возьмите! - улыбнулся.
Поняли - издевается майор. А больные, увидев сало и колбасу, затряслись от вожделения. Уговаривали бедолаг:
- Не ешьте. Он вам смерть принес.
Один послушался и остался жив. Другой же не выдержал искушения. Жадно впился во вкусно пахнущее мясо колбасы. Вскоре - он лежал на своих нарах бездыханным.
А путь в бездну продолжался. Охрана часто устраивала проверки. Два-три дня пройдет - входит капитан со своими опричниками. У одного в руках деревянный молоток, у другого - железный крючок. Капитан держит в руках фанерку. Приказывает:
- С левой стороны на правую по одному бегом марш! Ложиться вниз лицом.
А сам отмечает мелком: один, второй, третий... Кто зазевается или покажется, что медленно бежит, тому молотком по затылку или железным крючком по горбушке - не спи! Пересчитают. Потом начинают вагон обстукивать - не прокопали бы
СИ. Панфилов
361
норку, чтобы на волю ускользнуть. Фу-у! Нет, все в порядке! Можно до следующего раза спокойно спать.
А в вагоне маета - то очередь на парашу; то вши начали заедать. Снова очередь, но уже к печке, чтобы вшей на горячей трубе жарить. Все - немытые, небритые, заросли грязью, отпустили бороды. Неуют бытовой, неуют душевный, тоска. Хорошо, что ехал в вагоне православный священник. Утешал он скорбящих пастырским словом. А на Рождество Христово службу правил.
- Рождество Твое Христе Боже наш, возсия мирови свет разума...
Лучик из иного мира проклюнулся во мрак вагонный, согрел на время сердца и души. Многие плакали.
Однажды капитан устроил всевагонный обыск. Должно быть, лукавый подсунул ему мысль: "Люди жили за границей. Богатые, не иначе! Потряси хорошенько - червонцы да золотые безделушки дождем посыпятся."
Вошел капитан с автоматчиками на одной из остановок и приказал:
- Всем лечь лицом вниз!
А потом стал выкликать по одному:
- Петухов!
Подходит Петухов к капитану. Трясется, думает: "Чего ожидать от гада?"
А капитан командует - раздевайся догола!
Сбросил Петухов одежду, стоит голяком. Капитан сидит на табуретке, словно пан, и наблюдает, как его подручные шарят в карманах, прощупывают швы на одежде да подмышки и в задницу Петухову заглянуть не забудут. Ничего.
- Следующий!
Так целый день официальные грабители над людьми измывались. А толку ни на грош. Посмеялся лукавый над капитаном.
Наконец, добрались до места назначения. Тюменская область.
Отворили двери вагонные, кричат:
- Выгружайся, приехали!
362
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
Выпрыгнули из вагона. Кто-то идти не может, ослаб за время вагонного сидения, на снег садится. Таких на подводы забрасывали ~ повезли в лагерь. Остальных построили в колонну по пять человек, погнали своим ходом Идут, караульные торопят, подгоняют.
- Быстрей, быстрей!
А куда там быстрей, когда на жидком пайке живот подвело и сил поубавилось.
Нет-нет, кто-нибудь остановится, чтобы дух перевести. А конвойный тут как тут. Прикладом по горбу:
- Шагай, пес, не останавливайся!
Дошли с грехом пополам. Вот он - лагерь. Бараки, колючка. На долгие годы станут околючекные загоны местом обитания заключенного Николая Рубцова.
Вошел он в барак, присел около печки, задумался, а душа словно говорит:
- Приехали, Колька! Жизнь теперь начнется - только держись!
Так без суда Николай Рубцов оказался в заключении. Лагерь охраняли вольнонаемные. Новоприбывшие спрашивают:
- Сбежать-то от вас можно? А охранники смеются:
- Попробуйте. Зимой - снега метровые, а летом - болота. Кому охота смерть разыскать - бегите!
Поселились. Лагерное сидение известное - режим. Подъем - отбой. А между ними - высасывающая силы и унижающая человеческое достоинство - система. Работа.
В 1946 году Николая перевели в город Тавда - продолжать следствие. Там находился пересыльный лагерный пункт управления ВостокУралЛаг. Зашел Николай в зону, видит - женщины, дети, старушки с палочками бродят, мужики. Собрали, словно каждой твари по паре.
Начал Николай свое житье-бытье в пересылке. Днем работает, а ночью на допросы ходит. Допрашивает капитан. И удивительно: лагерь другой, следователь другой, а вопросы и запи
си Панфилов
363
сываемая ложь - те же. Только Николай стал другим. Запишет следователь показания, наврет с три короба, протянет Николаю листки:
- Прочти и подпиши!
Прочитает Николай капитанскую брехню, а желания сопротивляться не появляется. Пообтесался в лагерях. Подпишет молча.
- Идите!
Свалишься на свое место, скорей бы забыться сном. Хоть ненадолго.
Закончилось следствие. Николая оставили в лагере. Зачислили в бригаду плотником Строила она клуб для персонала из лагерного управления. В свободное от работы время - хотели они культурно проводить свой досуг.
Планировкой клуба занимался архитектор из эмигрантов-харбинцев. Пожилой мужчина, помнивший еще благодатное царское время. Спланировал он клуб, как церковь: купол, зал, сцена. Там, где сцена, - алтарь. Он говорил:
- Советская власть падет - ставь на купол крест и служи.
Сохранился ли клуб-церковь до сегодняшних дней?
Просидел Николай без суда два года и восемь месяцев. Как-то весной на Пасху стали вызывать бессрочников, подобно Николаю, в КВЧ для объявления приговора. Входят зеки в кабинет, а им вместо: "Христос воскресе!" - пятнадцать лет, двадцать лет, двадцать пять. Как в лотерее - какой билетик выудишь.
Зашел и Николай. Старшой зачитывает:
- Николай Рубцов, статья 58, части 4, 6, 11, шпионаж. Срок - пятнадцать лет и до особого распоряжения.
А это значит, что могут набавлять срока до бесконечности. Так-то.
Вечерами в короткие минуты отдыха рассказывали зеки друг другу истории из своей жизни, байки, услышанные на этапах, исповеди страждущего сердца. Вот одна из них.
364
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
Пересказал ее Николай Гаврилович Грабилин - бывший артист Союза, прослуживший на сцене 35 лет. Он был добрым, располагающим к себе человеком
- Сидел я как-то в пересыльной тюрьме. Рядом со мной на нарах спал здоровенный мужик. Звали его Григорием. Он был замкнут, молчалив, демонстративно чурался общения с кем-либо. А по ночам я слышал тихие, сдавленные стоны. Стонал Григорий.
Как-то вечером я спросил Григория:
- Что ты стонешь по ночам? Расскажи мне, облегчи душу. А тайну твою я сохраню.
Григорий долго молчал. Сидел, опустив голову. Потом поднял ее и посмотрел мне в глаза:
- Присматривался я к тебе, Николай Гаврилович. Вижу, что мужик ты хороший. Так и быть, расскажу я тебе про свою муку.
Григорий тяжело вздохнул:
- Жил я во время войны на Украина Работал у фашистов холуем - расстреливал евреев. Рядом с деревушкой, в которой мы стояли, был большой лог. В логу копали глубокие рвы. Когда привозили партию обреченных, то мы шли на дело. Выстраивали бедолаг возле рвов, а потом Поливали из автоматов. Добивать я ходил.
Однажды подзадержался после расстрела. Все из нашей команды ушли водку пить. Морозно было. Собрался и я уходить. Вдруг из полумрака выбегает маленькая девочка - еврейка. Пальтишко на ней, на одной ноге валеночек, а другая - разутая. Глазенки напуганные. Увидела меня, протянула ручки, бежит ко мне, плачет:
- Дяденька, спасите меня, здесь убивают!
Дрогнуло что-то в моей душе. Думал, что окаменела. Зверь зверем. А тут. Вместо того, чтобы убить, подхватил я ее на руки, прижал к груди, зашептал:
- Не бойся, милая, не плачь. Я спасу тебя
Может быть, мне ее Бог послал,* чтобы напомнить о вечности. Не знаю.
СИ. Панфилов
365
Прикрыл я ее полушубком, бегу домой. По сторонам глазами зыркаю - не напороться бы на друзей-товарищей. Но - повезло.
Зашел в хату, говорю матери:
- Освободи сундук, девчонку спрячу.
Она запричитала было, но я цыкнул на нее, притихла. Спрятал я девчушку. Но шила в мешке не утаишь.
Встречает меня дружок мой - Вася, улыбается ехидно и говорит:
- Ну что, браток, евреям помогать начал? Сдать бы тебя, гада. Немцы сразу капут наведут - петлю на шею, и аувидер-зеен. Да жаль тебя. Принесешь мне в обмен на молчание золотишка. Нет - не помилую. Выдам с потрохами.
Сердце у меня екнуло, злоба в груди поднялась, размазал бы гада по стенке. Да нельзя. Свидетели могут быть. Сказал я Васе:
- Хорошо, Василий. Сделаю, как просишь. А пока - пойдем, выпьем.
Зашли мы в хату. Поставил я на стол водку, закуску. Подливаю Васе в стакан, он выпить любит. Окосел немного. Сказал:
- Пойду до ветру.
Вышел он на улицу, а я следом. Темень. Никого нет. Схватил его за шею и придушил, как собаку. А тело в выгребную яму бросил. Знал, что этот навоз никто искать не станет. Дерьмом был и в дерьме потонул.
Что делать дальше? Знал я, что в двадцати километрах есть пасека. Жил там дед-пасечник. Место было глухое. Туда никто не наведывался.
Оседлал я лошадь, взял девочку и погнал махом до пасеки. Зашел в дом, сказал пасечнику:
- Вот, дед, тебе подарок. Храни ее, словно око. А что с ней случится, то перестреляю твоих внуков. Приведу их, покажу тебе и кончу на месте.
Стала девочка жить на пасеке. Привыкла ко мне. Я - к ней. Часто наезжал в гости, привозил еду, играл с девчушкой.
366
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
В 1944 году пришли советские войска. Мне удалось скрыться. Закончилась война. Спасенная мной девочка не выходила у меня из головы. Стала родной. Удалось мне узнать ее адрес. Как? Это не важно. Жила она вместе с отцом полковником в Москве.
Приехал в столицу, разыскал дом, в котором она жила, постучал. Открыл мне двери полковник. А за спиной - девочка. Увидела меня, бросилась мне на шею:
- Это мой дядя Гриша!
Григорий застонал, но быстро овладел собой.
- Полковник предлагал мне помощь. Я отказался. Сказал, что повидал роднулю, убедился, что она жива, больше мне ничего не надо.
Поехал из Москвы в Тюмень. Попал под проверку документов. И вот я здесь. Может, Бог меня-то за нее и помилует. А? Что с ним было дальше - неизвестно. А время шло.
В лагере случались побеги. Редко, но случались. Однажды удалось бежать старообрядцу Афоне и сыну православного священника. Общее дело объединило двоих, несмотря на разницу вероисповеданий. Ушли беглецы в лес. Пошли за ними в погоню. Афоня - шустрый, охотник, идет ходко, а сын священника начал сдавать. Догнал его собаковод. Сын священника кричит:
- Только не убивай!
- Не убью, не убью. Вперед - марш!
Пошел сын священника, а солдат вскинул винтовку, выстрелил в затылок. Упал бедолага лицом вниз. А солдат побежал догонять старообрядца. А когда вернулись, то убитого на месте не оказалось. Пуля попала в шею и вышла через рот, не причинив беглецу особого вреда.
Взяли его колхозники, когда он вышел из тайги на поля. За поимку беглеца вручали награду, поэтому шло соревнование, кто быстрей. Кому-то повезло. Взяли и Афоню.
СИ. Павфилов
367
В 1949 году Николая Рубцова кинули на этап. Строительство железной дороги - БАМ. Станция Торейя. Много он хлебнул горя. Лагерь был строгого режима. Вместо фамилий - номера. Условия работы - тяжелые. Летом заедала мошка. Зимой - морозы.
В 1951 году попал он на станцию Вихоревка. Тот же строгий режим. Охранники ненавидели заключенных. Начальство поощряло:
- Убивайте этих врагов народа!
За убитого при попытке к побегу полагался месячный отпуск, наградные деньги. Сидит конвойный у костра, греется. Подзывает к себе зека и говорит:
- Сходи за дровами, а то костер гаснет. И рукой показывает.
А зек ему отвечает:
- Куда же я пойду? Там же запретка.
- Иди, сука! - говорит солдат угрожающе.
Идет зек, а за ним по пятам смерть крадется. Выстрел, и зек падает убитым. А охотник получает месяц законного отпуска.
В 1953 году помер Сталин. Пошло послабление режима. В 1954 году Николай заболел накожным грибком. Попал на комиссию по 'актировке, т.е. досрочному освобождению больных. А перед этим привиделся ему сон, что освободят его из лагеря.
Зашел Николай в кабинет, где заседала комиссия. Разделся. Посмотрели на него врачи, а он размалеванный разными мазями, словно прокаженный. Полистали дело. Сказали:
- Подождите в коридоре.
Вышел Николай за дверь. Подождал результата. Объявили ему:
- Рубцов, вы актированы!
А это значит, что свобода рядом
Вскоре Николая Рубцова освободили из-под стражи.
А сон-то пророческим оказался. Слава тебе, Господи.
368
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
'Я ПОСТРАДАЛ ЗА ТЕБЯ -ТЫ ПОСТРАДАЙ ЗА МЕНЯ'
Эту историю о репрессированном священнике рассказал мне его сын - Александр Георгиевич Волосков.
Священник отец Георгий (в миру - Георгий Дмитриевич Волосков) родился в 1878 году в крестьянской семье, проживавшей в селе Тамаровка Белгородского уезда Курской губернии. Отец — Дмитрий, мать - Анна.
Дед Александра Георгиевича по материнской линии - Никита Афанасьевич Зинченко был благочестивым человеком Любил, знал и понимал православное Богослужение. Любил он и ближних, понимая, что человек - это не скотина, не животное, произошедшее от обезьяны, а творение Божие, носящее в себе образ и подобие своего Творца. Когда он видел бредущих по сельской улице нищих, то всегда выходил им навстречу, оделяя щедрой милостыней.
- Спаси, Господи! - благодарили Никиту Афанасьевича убогие.
- Во славу Божию! - отвечал нищелюбец.
Очень он гневался, когда при нем неразумные дети смеялись над нищим калекой.
- Вы что это? - укорял он ребятишек. И, вразумляя, добавлял:
- А вдруг это сам Господь под видом калеки прошел по нашей улице? А вы смеяться. Догоните, подайте ему милостыньку.
Закончил Георгий Волосков сельскую церковно-приходскую школу. Но вскоре пришлось семейству Волосковых перебираться на новые земли - в Сибирь-матушку.
Никита Афанасьевич вместе с крестьянами, выбранными от общества, ездил в Сибирь, чтобы приглядеть свободные земли, годные для поселения. Таковые нашлись неподалеку от губернского города Томска.
Летом 1890 года переселенцы приехали на новое место жительства. Первым делом - начали строить церковь. Никита
СИ. Панфилов
369
Афанасьевич принимал в этом Богоугодном деле первое участие.
Шли годы. Постепенно - с Божьей помощью - село расстраивалось. Взрослел Георгий, входил в силу.
Родители подыскали ему невесту - Анну Никитичну Зин-ченко.
Венчали их в православном храме. Батюшка - пред ликом Пресвятой Троицы - соединил руки новобрачных, чтобы шли рабы Божий Георгий и Анна по жизни бок о бок - до самой смерти.
Справляли свадьбу по-православному. Никита Афанасьевич не любил хмельных застолий. Мужчины выпили рюмку, другую, а женщины даже не дотронулись до хмельного. Царил на свадьбе дух благочестия, молитвы. Спаси, Господи!
После свадьбы Георгий поступил на службу в сельский храм псаломщиком. Обладая хорошим голосом, начал петь на клиросе. Батюшка, видя его усердие и ревность по отношению к службе, благословил Георгия руководить церковным хором.
Жили Георгий с Анной душа в душу. Господь благословил счастливый брак богатым потомством. Анна родила десятерых детей. Трое умерло. Выжило два сына и пятеро дочерей.
В 1913 году Российская империя праздновала юбилей -300-летие Царствующего Дома Романовых. За усердное служение Господу, государю-императору Николаю Александровичу, России Георгий Дмитриевич Волосков был пожалован монаршей милостью - его наградили медалью.
В 1914 году началась война с Германией. Георгия призвали на действительную службу. Зачислили его в пехотную часть.
В одном из жестоких боев Первой мировой войны Георгий попал в плен к неприятелю. Почти три долгих года протомился он в неволе, стойко перенося невзгоды, унижения, которым подвергали его враги. Но духом он не упал, уповая на милость Бо-жию. Надеющиеся на Господа, да не погибнем! Часто он молился Богу, прося Его - Человеколюбца - об освобождении из рук вражьих. Знал Георгий, что о нем помнят на родине, молятся за него.
370
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
Его надежды на освобождение не оказались тщетными. Незадолго до Февральской революции немцы поменяли группу русских военнопленных на группу своих солдат. В числе освобожденных был и Георгий Волосков.
Его демобилизовали -и отправили домой. То-то было радости, когда дверь дома распахнулась и на пороге встал живой-здоровый отец.
- Тятя вернулся!
Анна прильнула к губам супруга и долго не могла оторваться, умываясь радостными слезами. Повернулась к святым иконам и, осенив себя крестным знамением, низко поклонилась:
- Слава Тебе, Господи!
Вновь стал служить Георгий в церкви псаломщиком. Грянула гражданская война. Сатанинская власть, утвердившаяся в России, начала борьбу с Православием. Во многих местах зверски мучили и убивали священнослужителей.
В городе Томске одного батюшку после мучений связали по рукам и ногам.
- Куда его? - спрашивали садисты старшого. Он зло усмехнулся.
- Они мечтают попасть в Царство Небесное. Отправьте его туда. Прямо сейчас.
Он мотнул головой в сторону общественного туалета.
Орава одержимых подхватила мученика и сбросила в зловонную жижу. После мучительной агонии он предал душу Господу. Ангелы приняли ее на свои руки и отнесли к Престолу Пресвятой Троицы - Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Правящий Архиерей вызвал раба Божия Георгия в Томск. Собрался Георгий, поехал. Попал на прием Владыка говорит:
- Принимай, Георгий, сан.
Растерялся Георгий, попросил отсрочку - подумать, с женой посоветоваться. Владыка отпустил.
Приехал Георгий домой, рассказал жене о предложении Владыки.
Она в слезы: тебя убьют.
Разволновался он, прилег на полати, проворочался до утра.
СИ Памфилов
371
Под утро забылся и привиделся ему поразительный сон: увидел он чистое, голубое небо, а на горизонте Спасителя в терновом венце, распятого на Кресте.
Георгий думает во сне: "Что бы это значило?" Вдруг на одной перекладине Креста появляется надпись: "Я пострадал за тебя", а на другой: "Ты пострадай за Меня".
Проснулся Георгий и решил быть с Христом на Голгофе -принять священнический сан.
Приехал он в Томск. Вошел в кабинет правящего Архиерея. Владыка его вопросил:
- Что, Георгий? Надумал? Георгий смиренно ответил:
- Надумал, Владыка, Рукополагайте.
Сначала Георгия рукоположили в дьяконы. А потом - в иереи.
Назначил его Владыка служить на приход - в село Юрты.
Приехали, начали обживаться на новом месте. Закончилась убийственная, гражданская война. Пришло время нэпа.
Отец Георгий - с Божьей помощью - построил для своего большого семейства уютный дом-пятистенок. Разбили возле дома небольшой садик-огородик. Купили лошадь, корову. Жизнь потихоньку налаживалась.
Отца Георгия любили прихожане: за его ревностное отношение к службе, за любовь к Богу и ближним.
Семейство отца Георгия отличалось щедрым гостеприимством. С любовью принимали гостей, привечали странников.
По вечерам из открытых окон дома в фиолетовую мглу проливались тихие, протяжные, духовные песнопения. Сестры, певшие на клиросе, организовали хор из сельской молодежи, которая душой тянулась к церкви.
Но не всем в селе нравилась деятельность отца Георгия. Местные коммунисты-сельсоветчики косо поглядывали на батюшку, поджидая удобного случая, чтобы прищемить его. Скоро такой случай представился.
372
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
В село приехал бывший полицейский 3-ков. Он устроился на работу в школу заведующим. Село ощущало нехватку в квалифицированных кадрах. Жил он при школе.
Прожил он в селе некоторое время. Старался быть ниже травы, тише воды. Но, несмотря на потаенную жизнь, вскоре попал он в поле зрения органов ОГПУ. Из Тогучина приехал оперуполномоченный, наводил о нем справки: кто? откуда? где
раньше работал?
3-ков случайно узнал, что им заинтересовались карательные органы. Испугался. Решил отвлечь от себя внимание доносом на ближнего.
Как-то вошел он в сельсовет, обратился к председателю:
- Что же вы, дорогой товарищ терпите под носом контрреволюцию?
А что такое?
- Да поп наш - отъявленный Контрик. Давно за ним примечаю, что вербует он зачем-то молодняк. По ночам свет горит допоздна. Подозрительные личности шастают. Сходки антисоветские - не иначе. Старшая дочь ведет активную пропаганду. Говорят, что на проповеди призывал гражданин Волосков к вооруженному восстанию против нашей дорогой Советской власти. Разобраться бы надо.
Сельсоветчик обрадовался. Достал бумагу.
- Пиши браток. Рассмотрим.
Вскоре отец Георгий стал примечать, что возле его дома начали прохаживаться местные комсомольцы. Значения этому не придал. И напрасно. В дело вступили стукачи.
С одной из таких вечных комсомолок, которых "старость дома не застанет", разговаривал сын отца Георгия Александр. На дворе стояли 80-е годы. Комсомолка состарилась, но боевой задор не потеряла.
В селе Горевка жил благочинный. Районный комитет ВЛКСМ поручил местным комсомольцам следить за священником, собирать агентурные данные, изобличающие его, как врага народа.
СИ. Панфилов 373
- Мы осторожно к дому подкрадемся. Видим, что кто-то приехал к попу, - восторженно говорила идейная стукачка, -взоберемся на крышу и через печную трубу подслушиваем, о чем в горнице беседуют. Утром - отчет секретарю: говорили о том-то. Похвалит нас комсекретарь: "Молодцы, товарищи! Так держать!" - даст следующее поручение. Идешь, словно крылья за спиной.
Вызвал как-то секретарь добровольцев-стукачей.
- Друзья! Наши старшие товарищи - коммунисты поручили нам ответственное дело: ликвидировать попа как врага трудового народа. Я думаю, что лучше всего - утопить его в проруби. А там - думай-гадай: сам утопился или что. Кто пойдет?
Почти все вызвались. Пришли к избе благочинного. Застучали.
Из-за дверей - голос:
- Вам кого?
- Батюшка, откройте. Ребенок умирает. Окрестить его надо. Священник отворил двери. Видит - стоит перед ним люд
нецерковный. Засомневался.
- Сейчас вечер. Приходите утром. Тогда пойдем и окрестим Заволновались комсомолята - дело срывается. Загомонили.
- Батюшка, побойтесь Бога. Умрет младенец некрещен-ным - перед Господом ответите.
Голоса жалобные - и слезы, и слезы. Послал им вдохновение сатана.
Собрался батюшка.
- Ведите.
Нам на другой берег. Пойдемте через реку по льду.
- А почему не по мосту?
- Здесь ближе.
Идут. В небе - косматые звезды. Морозец. Снежок - скрип, скрип. Довели батюшку до заранее приготовленной проруби. Сзади - стук! - по голове и в прорубь спихнули.
Он так и забулькал, - радостно рассказывала старуха, -выбраться попытался. А мы его топим, топим. Так и утопили.
374
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
Господи, помилуй!
Собрали стукачи данные, отличающие отца Георгия как врага трудового народа. Вранья с три короба. Вернее - все вранье. Но когда речь идет о главном враге трудового народа, каковым является священник Русской православной церкви, то не стоит пренебрегать и ложью. Делу дали ход.
На дворе стоял 1930 год. Из сельсовета пришел посыльный, сказал:
- Отец Георгий, вас вызывает председатель.
У матушки Анны тревожно сжалось сердце. Метнулась она к мужу, заглянула в глаза.
- Отец...
Он обнял ее, поцеловал. Благословил широким, иерейским крестом
- Мужайся.
Повернулся к посыльному.
- Ведите.
Пришла из Школы дочь отца Георгия Анфиса и увидела печальную картину: на стуле сидит горько плачущая матушка, держась рукой за сердце. А вокруг нее хлопочут прихожанки. Лица у всех скорбные.
Анфиса выронила из рук сумку, бросилась к матери.
- Мамочка, не пугай меня. Не плачь, не надо. Матушка обхватила руками голову дочери и заголосила: Осиротели мы, Анфисушка. Отца Георгия арестовали.
30 марта 1930 года состоялся суд. Особой тройкой ОГПУ по Сибкраю гражданин Волосков был осужден на пять лет заключения. Отбывать наказание отца Георгия отправили в лагерь. Семья подлежала высылке в северные районы - в Нарым.
Во двор к Волосковым пришла комиссия из местных активистов.
Имущество подлежало конфискации. Распахнули двери избы, надворных построек. Суетливо забегали, словно тараканы. Начали делать опись вещей:
- Шаль кашемировая, утюг...
СИ. Панфилов
375
Со двора повели кобылу Зорьку. Она упиралась, вставала на дыбы, не желала покидать родной кров.
Зорька, - позвал старший сын отца Георгия Константин. И услышал в ответ жалобное ржание.
Разорили. Ограбили.
Семейство выгнали за ворота, объявив, что дом реквизируется в пользу Советской власти. Куда идти? Хорошо, что нашлась добрая душа из прихожан - пустил пожить в овечий хлев.
Сложили печку, настелили нары. Прихожане приносили милостыню: кто мучицы, кто капустки, кто молочка. За все -слава Богу! Не оставлял Господь Своих рабов в гонении.
Приходили и недоброжелатели - позлорадствовать, посмеяться над чужим горем Особенно отличался один, одержимый духом ненависти. Встав на пороге овечьего хлева, снимал с ноги сапог, разматывал грязную портянку. Ехидно улыбаясь, начинал размахивать ей, словно кадилом.
- С праздничком, поповские души! Господу помолимся.
Молча переносили издевательства матушка Анна с детьми, помня слова Спасителя: "Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня".
Вскоре пришло судебное постановление, предписывающее отправить семейство Волосковых на спецпоселение. Посадили их на телеги. Тронулись.
Довезли до станции. Погрузили в вагон, зарешетчатый колючей проволокой. Много их - бедолаг - заполнило поезд скорби, идущий на Голгофу. Сырость. Грязь. Вонь. Мука-мученическая.
Поезд шел долго. На конечной станции спецпоселенцев погнали на пристань. Погрузили на баржи. Прошли по рекам до места ссылки.
Лукавый навевал несчастным печальные мысли. Сеял в души отчаянье. Все потеряно. Все: родина. Хозяйство. Смысл жизни. Господи, почему Ты нас оставил?
Если бы они знали, верили в то, что Господь с ними, среди них, то смотрели бы на происходящее с народом, со страной
376
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
несколько иначе. Но ослабела в сердцах вера, погас молитвенный огонь.
Женщина, обнимая за плечи двух своих детишек, долго стояла возле борта. Смотрела на солнце, на голубой небосвод, на солнечные блики в зеленых речных волнах. Словно прощалась с окружающим миром.
Вдруг подхватила под мышки ребятишек и - с диким криком отчаяния - бросилась в речную воду. Конвоиры, матерясь, подбежали к борту. Речная бездна поглотила женщину-самоубийцу и ее детей.
Наконец дошли до места поселения. Баржа причалила к пологому берегу. Вокруг - тайга, глухомань. Много болотцев, озерков. Почти возле самого берега стояла крепкая изба, рубленная кержаками.
Вышли ссыльнопоселенцы на дикий берег. Разбрелись, выбирая место, где можно было устроиться.
Собрали шалаш и Волосковы. На долгое время стал он местом их прибежища, пока не выкопали землянку.
Жизнь началась трудная, голодная. Питались, чем Бог пошлет.
Часто нечем было утолить сосущий голод. Тогда одна из девочек говорила:
- Давайте молиться, чтобы есть не хотелось.
Или старшая сестра Катя усаживалась поудобней, обнимала тесно прижавшихся "х ней сестренок и братишек, начинала им рассказывать о муках и долготерпении Господа. Говорила:
- Если и мы претерпим все до конца с благодарением и умрем безропотно, то Господь примет нас в Свои обители, где нет ни голода, ни холода, ни страданий, а жизнь вечная в Раю сладости. И Матерь Божья будет нам утешительницей.
Слушают дети старшую сестру, молятся вполголоса, и уже не так чувствителен голод, и не такой пронизывающий холод. Словно пришел к ним Господь и согрел Своим дыханием.
Вдруг поблизости раздаются детские рыдания, звуки шлепков, и визгливый женский голос частит плачущей скороговоркой:
СИ. Панфилов
377
- Паразиты, все нервы измотали. Нечем вас накормить, нечем Сидите и не надоедайте, пока я вас всех не поубивала. Каждому было по вере.
Старший из братьев Константин - тринадцатилетний подросток - ходил работать на лесоповал. За работу ему выдавали паек
Тяжелые, убийственные годы. Только милость Божия не попускала впасть в отчаяние.
Отец Георгий отбыл в заключении три года. Трудился на тяжелых работах. Получил физическое истощение. Но в уныние не впадал. Усердно молился Господу, просил помощи. И она пришла.
Власти пересмотрели уголовное дело отца Георгия и сочли возможным освободить его досрочно и отправить в ссылку для соединения с семьей.
То-то было радости, объятий и слез, когда отец Георгий переступил порог убогого жилища, в котором ютилось его семейство. Слава Богу!
Вместе жить стало легче. И хотя лишений не убавилось, но взаимная любовь, молитвы Господу и радостное чувство, что все снова вместе, приносили облегчение.
Природа вокруг была удивительной красоты. Часто Александр бродил по тайге, смотрел по сторонам, любуясь окружающим миром Вот где-то закуковала кукушка. Бойкая белочка ловко вскарабкалась по стволу дерева. Раскрыли глаза прекрасные цветы. Ветерок зашуршал листвой деревьев. Александр смотрит и думает про себя: "Как это все Господь сотворил? - Красота".
Спрашивал он батюшку:
- Папа, это не грех о природе думать - как все Господь сотворил?
Отец Георгий улыбнулся:
- Нет, не грех. Ты смотришь на творение Божие, удивляешься, а потом воскликнешь с благоговением: Дивны дела Твои, Господи!
378
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
Прошло около трех лет. Отец Георгий заболел. Привезли его в село Подгорное, лежащее от поселения ссыльных в 60 километрах. Приняли его в местную больницу. Только с условием, что отремонтирует он, когда поправится, окна и двери. Поработает плотником, что отец Георгий и выполнил.
Местный фельдшер, узнав, что болящий - священник, живущий в ссылке вместе с семейством, сказал ему ехидно:
- Глупец вы, батюшка. По закону семью священника не имеют основания отправлять в ссылку. Я бы на вашем месте добрался бы до Новосибирска и доказал, что их содержат в ссылке беззаконно.
Отец Георгий испытующе посмотрел на фельдшера: не провокатор ли? Но фельдшер, казалось, уже забыл о сказанном. А отец Георгий запомнил.
Вернувшись домой, он рассказал матушке Анне о разговоре с фельдшером. Добавил:
- Пожалуй, пойду в побег. Господь милостив - доберусь до Новосибирска. А там - будь воля Господня.
Дочь Анфиса запросилась:
- Батюшка, возьми меня с собой.
- Куда тебе, милая? Путь неблизкий, опасный. Но матушка поддержала просьбу дочери:
- Возьми ее с собой, отец, Вдвоем сподручней.
Ночью они ушли из поселка. Стояла осень. По дороге собирали грибы, ягоды, съедобную травку. Заходили в кержацкие поселки. Просили милостыню. Подавали беглецам хлебушка. Так и перебивались, как птицы небесные. Да еще молитва питала душу. Слава Богу за все!
Попадались медвежьи следы. Отец Георгий молился, чтобы не наткнуться на медведицу с медвежатами. Материнский инстинкт самосохранения заставил бы зверя броситься на беглецов. Но Господь миловал.
Добрались до Томска. Отец Георгий знал адрес купцов, которые раньше жили в селе Юрты. Узнав о готовящемся раскулачивании, они продали свое хозяйство и уехали в город. Стали жить скромно, тихо.
СИ. Панфилов
379
Отца Георгия и Анфису встретили с радостью. Накормили, обогрели, дали денег на дорогу.
На вокзале подошли к кассе, чтобы купить два билета до Новосибирска. Вдруг кто-то потрогал его за плечо. Милиционер. Господи, помилуй!
- Ваши документы.
- Нет документов. Ссыльные мы.
- Пройдемте, гражданин!
Отца Георгия и Анфису сопроводили до места ссылки под конвоем.
Прошла зима. Отец Георгий молился:
- Господи, помоги мне! Ради детей. Помоги!
Когда наступило тепло, то ссыльный священник, уповая на милость Божию, снова ушел в побег. На этот раз все прошло благополучно. Он добрался до Новосибирска. Нашел здание на улице Коммунистической, в котором находилось управление НКВД. Вошел в кабинет к следователю.
Когда " энкаведешник" узнал - кто, с какой просьбой пришел к нему, то разъярился, словно бесноватый. Выхватил револьвер, навел на отца Георгия.
- Мерзавец! Ты знаешь, что я могу тебя пристрелить, как собаку?
Отец Георгий не дрогнул. Мысленно взмолился ко Господу:
- Господи, помоги мне! Ради детей!
Внезапно "энкаведешник" утих. Убрал револьвер.
- Хорошо. Я тебя отпущу. Если кто-нибудь из твоих знакомых возьмет тебя на иждивение, то выдам справку. Не возьмут - опять поедешь в ссылку. Ступай.
В Новосибирске жило несколько переселенцев из села Юрты. Они были усердными прихожанами храма, в котором служил отец Георгий. К ним-то и направился ссыльный священник.
Увидев отца Георгия, они осторожно радовались. Но, узнав, с какой просьбой пришел он к ним, тушевались. И вежливо отказывали:
- Простите, батюшка, ради Христа! Боимся. Шел 1937 год. В стране свирепствовали репрессии.
380
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
Батюшка все понимал. Понимал он также и то, что придется ему, судя по всему возвращаться в ссылку.
Но Господь милостив. Нашелся среди односельчан "милосердный самарянин", который не побоялся взять отца Георгия на иждивение.
- Не боюся я этих уродов, батюшка! Возьму к себе. Пойдем! На Коммунистической выдали справку. На основании этой
справки отец Георгий получил паспорт.
Правящий Архиерей, узнав об освобождении отца Георгия, вновь назначил его на служение в село Юрты
На имя матушки Анны пришла справка об освобождении, денежное довольствие на проезд. Свободны! Слава Тебе, Господи!
Уезжали утром Знакомые, жившие на берегу реки в кержацкой избе, позвали переночевать к себе.
- Что вам в землянке ютиться? Отсюда и реку видно. Пароход не проспите.
Ночевали у знакомых. Ночью внезапно обрушился страшный ливень. Бушевал свирепый ветер. Утром встали, помолились. Парохода еще не было.
Матушка сказала:
- Пойдемте, с нашей землянкой простимся.
Подошли. Дверца нараспашку. В землянке воды до потолка.
Близлежащее озерко, набухшее от ливня, потопило жилище страдальцев. Но милосердный Господь сохранил Своих рабов.
По реке ходило два парохода. Один с названием "Безбожник". Другой - "Васюган". Саша Волосков в простоте молился:
- Господи, сделай так, чтобы сегодня пришел "Васюган". Мне страшно ехать на "Безбожнике". Господи, помоги!
Матушка Анна позвала:
- Дети, пароход идет!
Саша всматривался, стараясь определить - какой? Сердце радостно затрепетало: - "Васюган".
СИ. Панфилов
381
С Божьей помощью добрались до села Юрты. Слава Тебе, Господи! Снова вместе.
Вновь отец Георгий начал служить в храме Божьем. Но времена изменились. Мало стало прихожан. Многое были напуганы Только старушки не боялись ничего. Как раньше ходили в храм Божий, так и во времена гонений остались верными Христу.
После освобождения из ссылки отец Георгий прослужил недолго.
23 сентября 1937 года к нему домой внезапно пришел председатель сельсовета. Вместе с ним - лейтенант НКВД. Вечерело.
- С чем пожаловали? - спросил отец Георгий.
Офицер предъявил ордер на обыск. Начали медленно, тщательно осматривать книги, вещи, стараясь обнаружить что-нибудь антисоветское. Ничего не нашли.
Стемнело.
- Вставайте, пойдемте в сельсовет.
Вошли в помещение. На стене - портрет Сталина. Крепко пахнет табачным перегаром Александр заплакал:
- Куда папу забираете? Лейтенант ухмыльнулся.
- На экскурсию повезем. Не горюй, мальчик Денька через три вернется твой папа.
В помещение заглянули.
- Товарищ лейтенант, машина пришла. Он встал.
- Пойдемте, гражданин Волосков. Отец Георгий сказал:
- Прощай, матушка! Знаю, что детей вырастишь. Господь поможет.
Прошло несколько месяцев. Матушка Анна, измаявшаяся от неизвестности о судьбе отца Георгия, решила ехать в Новосибирск - в управление НКВД.
382
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
На улице Коммунистической нашла здание управления. Робко обратилась за справкой.
- Можно узнать о судьбе арестованного?
- Фамилия?
- Волосков.
"Энкаведешник" порылся в бумагах.
- Десять лет без права переписки.
Матушка и не догадывалась тогда, что это означало — расстрел.
Заплакала. Отошла в сторону, отирая бисер слез. К ней подошла интеллигентного вида женщина.
- Не плачьте. Сейчас берут лучших. Мой муж строил мост, а теперь он репрессирован.
Спустя долгие годы, матушке Анне сообщили, что ее муж умер от паралича сердца.
В 1992 году Александр Георгиевич узнал, что его отец -иерей Георгий расстрелян 12 октября 1937 года.
Упокой, Господи, душу мученика в селениях праведных.
ПАСХА 1929 ГОДА В СЕЛЕ КРОТОВО
Пасху - Светлое Воскресение Христово - православные села Кротово (Доволенский район) собирались встречать, как привыкли. Сельский храм располагался в просторной избе. Батюшка приезжал на службу из соседнего села - Ярков.
Утром церковный староста подходил к ограде, отделявшей церковь от мира. Ночью православные приносили к храму, в подражание святителю Николаю Чудотворцу, тайную милостыню. Кто привязывал овечку, кто ягненка. Укладывали провизию. Церковный совет распорядится, как поступить с тайной милостыней - какую часть оставить на нужды храма, какую часть выделить для бедняков.
Рассвело. Принаряженные православные собирались в ограде храма. Принесли столы, застелили их скатертями. На сто
С.И. Панфилов
383
лы выставляли пасхальные куличи, клали крашеные яйца, снедь. Ждали священника - святить.
То здесь, то таи слышались возгласы пасхальной радости:
- Христос воскресе!
- Воистину воскресе!
Троекратные лобызания, улыбки - праздник.
Наконец, появился конный экипаж. Сельчане оживились:
- Батюшка приехал! Священник вышел из экипажа:
- Мир всей. Христос воскресе! Паства дружно ответила:
- Воистину воскресе!
Но не все сорадовались Воскресению Спасителя Накануне Пасхи вечером комсомольский секретарь собрал в комитете активистов.
- Товарищи, - сказал комсомольский вожак, обращаясь к собравшимся, - завтра мракобесы-попы и несознательные граждане нашего села будут отмечать свой праздник - так называемое воскресение Иисуса Христа. Надо положить конец этой вакханалии. Я предлагаю...
Батюшка приготовился к началу молебна.
Вдруг к церковной ограде подошла группа молодых людей - местные комсомольцы. Комсомольский секретарь с нескрываемой иронией смотрел на священника. Пришли комсомольцы с "подарком". Они принесли с собой фляги с горящим гудроном, охапки соломы, деревянные колья.
- Начинай! - скомандовал комсорг.
Комсомолята окунули пучки соломы в горящий гудрон. С дымными, смоляными факелами подбежали к пасхальным столам. Души распирала буйная радость. Думалось:
- Мы по-своему, по-комсомольски освятим ваши пасхи, мракобесы!
Вонючий дым наполнил церковную ограду. Батюшка молча, с грустью смотрел на беснующихся. Молчали и православные. Наконец, батюшка промолвил:
384
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
- Враг силен!
Повернулся и пошел в храм. Следом за ним заспешили православные. Ограда опустела.
На земле догорали дымные факелы. Комсомольцы переглядывались, криво усмехаясь.
А в стенах православного храма, попирая злобу мира сего, звучал гимн пасхальной радости:
- Христос воскресе!
Этот случай рассказала мне жительница села - Мария Васильевна Киселева 1914 года рождения.
СИ. Панфилов
385
ИЗ РЕДАКЦИОННОЙ ПОЧТЫ
^^H^Ufl ногоуважаемая Ирина Владимировна, посылаю Вам HESLfiS поправки к статье А. Брата "История одной семьи" ("Возвращение памяти". Вып. 1. Новосибирск, 1991. С. 43-50).
С.43. Отец мой, Б.Ф.Тарасов следователем в Красноярске не работал. По окончании Московского университета очень короткое время работал следователем в Енисейске, а затем перешел в адвокатуру.
Типография предполагалась подпольная Папе предложили переехать в Пензу, найти подходящую квартиру, устроиться на работу и открыть частный прием как адвокату. Под видом двоюродной сестры в качестве наборщицы направили Ольгу Красильникову (в будущем - мою мать).
С. 44. Социалистов отправили на Соловки не в 1920 г., а осенью 1922 г. В 1920 году социалистов на Соловки не посылали. Новая инструкция была получена начальником лагеря Эйхма-ном 20 декабря 1923 г., а не в 1920 г.
Фамилия убитой не Лиза Чайкина, а Лиза Котова.
С. 45. Я была арестована первый раз 21 февраля 1924 г. Формулировка приговора - "за участие в организации нелегальных кружков в г.Ленинграде". Мы пытались выпустить листовку о расстреле социалистов в декабре 1923 г. на Соловках. Приговор - два года ссылки в Красноярск.
Второй раз была арестована 31 октября 1925 г. по обвинению в том, что "20 октября 1925 г. в группе с другими расклеивала в г. Красноярске прокламации антисоветского содержания, хранила такую же литературу". В листовке упоминалось и о выпуске 40-градусной водки - спаивание народа.
386
Из редакционной почты
В 1931 г. мама - Тарасова Ольга Петровна была арестована в Самарканде и получила ссылку в Курск, Она подала заявление о пересмотре дела и ее освободили. Приехав в Москву, она временно поселилась у двух знакомых политкаторжанок Светловой и Орловой. Вскоре у них был произведен обыск, и всех троих арестовали. Мама получила три года ссылки в Томск, Любовь Орлова в качестве протеста покончила с собой в тюрьме, о Светловой ничего не знаю.
С. 46. Член ЦК эсеров Евгения Моисеевна Ратнер, а не Рыт-ныш. Ее я лично хорошо знала, так как была в ссылке в Самарканде в одно с ней время. В ее доме мы часто собирались. Умерла она от рака в начале 40-х годов - опоздали с операцией.
С. 47. В 1937 г. семья Тарасовых была не вместе. Борис Фавстович находился в ссылке в Алма-Ате. Арестован там 22 октября 1937 г., расстрелян - 23 ноября того же года. В свое время на запрос об отце ответили - "10 лет без права переписки".
Добиваться встречи со следователем мне не пришлось. Он вызвал меня сам. На мой вопрос: "В чем меня обвиняют?" ответил: "Это - профилактика. Как Вы думаете, что Вам дадут?"
- Опять новые три года ссылки?
- Как бы не 10 лет лагерей! Последнее было сказано как-то сочувственно.
По отношению ко мне следователь вел себя "на высоте". Разрешил передачи, предупредил об этапе. Твердо убеждена, что именно благодаря ему мы с мамой не попали в каторжные лагеря.
Станция, на которой нас высадили, привезя этапом из Ташкента, не Нандян (такой нет), а Няндом. Была не зима, а апрель. От Няндома до Каргополя мы шли три дня, сутки отдыхали и еще три дня добирались до лагпункта Ухта Каргопольлага.
Из Каргопольлага нас перебросили в Карело-Финскую АССР на строительство железной дороги в Кандалакшу. Маму на рытье кюветов не посылали, она работала санитаркой. Я же
Из редакционной почты
387
действительно дошла до такого состояния, что решила броситься под поезд — возвращаясь с работы, мы каждый раз ждали у переезда проход скорого. Сказала об этом маме. Мама ответила, что согласна вместе со мной броситься под поезд, но просит подождать неделю. Я согласилась.
Через два-три дня меня среди ночи вызвали в контору и сказали, что нормировщика вызывают на пересмотр дела и что он за два дня познакомит меня с работой. Командировка была небольшая, я числилась экономистом Видимо, мою кандидатуру нашли наиболее подходящей.
С. 49. Первая стадия пеллагры - не чешуя на руках, а изнурительный понос. Организм не перерабатывает пищу.
Проф. Вороной изобрел не микстуру от пеллагры, а вливания в вену.
Е.Б. Тарасова
388
Из редакционной почты
IN MEMORIAM
Александр Сергеевич Жолобов родился 9 марта 1947 года в Киеве в семье военнослужащего. Семейство часто переезжало с места на место, ведя кочевую жизнь, пока не осело в городе Новосибирске. Здесь Александр закончил 10 классов. Учился в Новосибирском электротехническом институте, работал. В 1985 году произошла трагедия. Александр Сергеевич попал под машину, получил сильную травму ноги. Перенес несколько операций, ходил с трудом. Врачебная комиссия определила ему II группу инвалидности.
Летом 1988 года в газете "Молодость Сибири" группа граждан опубликовала обращение к жителям города и области, прося откликнуться желающих принять участие в работе общества "Мемориал". Для связи, в частности, был указан номер моего
IN MEMORIAM
389
домашнего телефона. В один из дней раздался звонок. Звонил Александр Сергеевич Жолобов. Он сказал, что готов сотрудничать с обществом. Вскоре квартира Александра Сергеевича превратилась в некий штаб общества "Мемориал". Ему стали звонить репрессированные, родственники репрессированных, прося оказать помощь. К каждому человеку Александр Сергеевич относился с большим вниманием и любовью, сочувствуя сердцем горю ближнего. В его сочувственном внимании не было показной, официальной, слащавой сентиментальности, была искренность и простота доброго сердца. Люди чувствовали это душой и тянулись к нему. Бывало, в жизни какие-то неурядицы, позвонишь Александру Сергеевичу, услышишь его ласковый голос, пожалуешься на жизнь и услышишь в ответ: "Спокойно. Все будет нормально". И действительно было нормально. Он помог сотням людей, вел обширную переписку. Ему писали из разных городов нашей страны, из-за рубежа. Кто только не побывал в его гостеприимной квартире - русские, поляки, латгалы, евреи, татары, немцы. Люди приходили и вставали на колени, благодаря Александра Сергеевича за помощь. Он собрал дома целый архив, в котором хранились сотни карточек с именами репрессированных. Бескорыстный труженик...
Но внезапно Александр Сергеевич занемог. Слишком большой груз человеческого страдания принял он на свои плечи, пропустил через сердце. Случилось прободение язвы, хирургическая операция не помогла, упало давление, и Александр Сергеевич скончался 11 сентября 1994 года. После обряда отпевания тело усопшего было предано земле.
Похоронен Александр Сергеевич на Клещихинском кладбище города Новосибирска.
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ!
Сергей Панфилов От имени Новосибирского общества
"Мемориал"
390
IN MEMORIAM
СОДЕРЖАНИЕ
ИССЛЕДОВАНИЯ
И.В. ПАВЛОВА
Сталинские репрессии как способ преобразования общества ....... 4
СЛ. ПАЙКОВ
Лагерная система и принудительный труд в Сибири и на Дальнем
востоке 1929-1941 гг........................................................ 37
А.Г. ТЕПЛЯКОВ
Портреты сибирских чекистов (1920-1953 тт.)...................... 68
С.С. БУКИН
Норильское восстание 1953 г.: версия немецких военнопленных ... И4
ДОКУМЕНТЫ
Голод на юге Западной Сибири. ПРЕДИСЛОВИЕ И КОММЕНТАРИИ
B.C. ЦОГНАНСКОГО и М.П. МАЛЫШЕВОЙ.................................... 128
С чего начиналась Колыма. АВТОРСКИЙ ТЕКСТ И КОММЕНТАРИИ
И.В. ПАВЛОВОЙ и СЛ. ПАПКОВА............................................. 164
Заложники совести (Толстовцы на Соловках). ПРЕДИСЛОВИЕ
СЛ. ПАПКОВА................................................................. 176
ВОСПОМИНАНИЯ
ВЛ, ТОЛМАЧЕВ
Доля крестьянская.............. —,....................................... 186
КЛЛАПШИН
Вот так и жизнь прошла ... ПУБЛИКАЦИЯ Л.С. ТРУСА............. ..... 211
А.Е. КРОПОЧКИН
Судьба № СЛ-208. ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕДАКЦИЯ Л.С. ТРУСА............. 222
Л Л. КОНОВАЛОВ
В джунглях ГУЛАГа. ПУБЛИКАЦИЯ Л.С. ТРУСА.......................... 250
А.П. СОКОЛОВ
Мне повезло: я по спецнаряду. ПУБЛИКАЦИЯ Л.С. ТРУСА.............. 266
АЛ. ХОЛМОГОРОВА
Я была из категории ЧСИР. ПРЕДИСЛОВИЕ О.Ю. ТАБУНЩИКОВОЙ...... 274
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА
Г.Г. ФЕЛЬДГУН
Записки лагерного музыканта. Главы из книги......................... 330
СИ. ПАНФИЛОВ
Три рассказа................................................................. 346
Из редакционной почты Е.Б. ТАРАСОВА
Поправки к статье А. Брата «История одной семьи»// Возвращение памяти. Историко-публицистический альманах. Вып. 1. Новосибирск, 1991................................................................. 386
Памяти АиС. Жолобова.................................................... 389
391
Научное издание ВОЗВРАЩЕНИЕ ПАМЯТИ
ВЫПУСК 3
Историко-архивный альманах
Оригинал-макет изготовлен на настольной издательской системе Word для Windows Гарнитура Journal
Подписано к печати 26.05.97. Формат 60x84 1/16 . Офсетная печать. Усл. печ. л. 22,78. Уч.-изд. л. 20. Тираж 1000 экз. Заказ № 88.
Отпечатано в Издательстве СО РАН. Лицензия ЛР 020909 от 01.09.94. 630090, Новосибирск, 90, Морской пр., 2
No comments:
Post a Comment